— Один раз я был у Вертинского дома, затем однажды видел его у Пастернака, нас познакомили, но Александр Николаевич не вспомнил, что, будучи студентами, я и один мой товарищ Костя Невлер делали стенгазету и решили взять у него интервью. Вертинский в то время был полузапрещен. Мы пришли к нему домой, встретили нас две девочки в школьной форме и красных галстучках — Маша и Настя, видимо, только что пришедшие со школы. Вышел мэтр в халате, но остерегся дать нам интервью, сказав, что сделать это можно только через "Москонцерт". Мы спросили, можно ли передать от него привет нашему курсу, Вертинский сказал: "Пожалуйста!" И тогда мы в газете написали о привете Вертинского. Помимо этого в газете были еще две вещи. Мы сделали статью "Мысли о Матиссе". Матисс тогда считался пугалом модернизма. Представляете, какой идиотизм был! После чего за эту газету меня исключали из комсомола, так как возник дикий скандал. Кроме того, во всю газету был нарисован золотой трубач, из трубы которого вылетали ноты "до-ре-ми-до-ре-до". Это закодированное хулиганство джазистов тех времен, когда они не хотели играть публике и, смеясь над ней, играли "до-ре-ми-до-ре-до", что означало "А иди ты на ...". Мы считали, что только избранные наши люди этот подтекст понимают и больше о нем не знает никто. После войны в институт поступали многие демобилизованные, их принимали без экзаменов, и у нас в группе учился бывший танкист Валерка, который играл на баяне. Он был очень хороший, честный, искренний, немножечко заикался, мы его очень любили. И вот он пошел в партком и от чистого сердца сказал: "А вы знаете, что такое "до-ре-ми-до-ре-до"?" В парткоме все ошалели, узнав подтекст! Но из комсомола меня все же не исключили, лишь вынесли строгий выговор, потому что секретарь курса Антохин спустил это дело на тормоза.Вот как-то так...