Хижина пахла сушёными травами, сыростью и дымом. Ведьма сидела у очага, ковыряла палкой в углях и думала, что к ней опять придут. Всегда приходят. То ребёнок умирает, то мужик пропьёт душу и жену бьёт, то соседку сглазили. Она помогает — и каждый раз слышит за спиной: «ведьма проклятая». Смешно. Проклятые — они, а расплачивается она.

Она не была красивой. Красота — это роскошь, которую она давно себе не позволяла. Лицо резкое, глаза, когда небесно голцбые, когда удивительно зеленые, как первая трава по весне, усталые руки исполосованы шрамами от работы с железом и огнём. Люди отворачивались от её взгляда, потому что в нём не было ни капли жалости. Только знание. Она не привыкла жалеть никого, ни людей, ни себя. Себя в первую очередь.  К ней шли за помощью, когда спасения уже не было. А она спасала. Разжигала свои травы, укутывалась в древний серый платок, выгоняла всех лишних из хижины и спасала. Действительно,  спасала. Только благодарности не было, люди ее сторонились, обходили стороной в мирный день ее избенку, которая притулилась возле старой рябины, на самом краю села. Имя ее было Северин, откуда она появилась в этих краях и сколько ей лет,  она и сама запамятовала.  Может быть так и должно быть, кто ж знает.... Высшим виднее, как должно быть.  Северин жила одна, точнее с огромным чёрным котом, который всегда находился рядом с ней, и наблюдал. За каждым движением сухих рук, за каждым действием. И его жёлтые глаза вспыхивали то и дело искрами.  Аштар был  не просто кот, он стал тенью Северин, её вечным спутником, хранящий древние тайны.

Его жёлтые глаза могут быть «искрами пепла» — он словно смотрел из другого мира. Он появился у неё не просто как котёнок, она не ходила куда то, не выбирала. Аштар просто пришёл однажды сам, сел у её порога и остался. Северин тогда только усмехнулась: «Раз выбрал — значит, знаешь зачем».

Люди из села могли шептаться, что кот разговаривает с ней по ночам или что в его глазах отражается не огонь, а судьбы. Так и было в принципе,  Аштар не мог быть обычным котом. Прогрев свое пузо возле очага, Аштар одним прыжком оказался у Северин на коленях, нежно потерся носом о ее щеку и вдруг сказал.
- Ну что ты скисла то опять? Ну подумаешь,  людишки тебя не принимают в свой курятник? Оно тебе это надо а?
Северин обижено закусила нижнюю губу, и снова устремились взгляд на огонь очага,  от чего ее глаза стали темными,  тяжёлыми. Чувствуя холод, идущий изнутри,  она передернула худыми плечами и наконец ответила.
- Да я и не знаю,  что это такое; быть своей среди людей... Не получается у меня. Да и не хочется уже стараться.
- Тогда зачем же помогаешь им? Послала бы, да и все. Пусть сами выпуьываются.  Все равно они про тебя забывают, как только их беды отступают. - безжалостно напомнил Аштар.  Северин болезненно поморщилась,  но возразить  ей было нечего.  Всё так и было ведь. Она привыкла   обрасла бронёй, стала жёсткой и непробиваемой.  Так по крайней мере ей казалось.  Северин уже хотела что то сказать,  но Аштар не стал слушать,  он навострил уши, прислушался к тишине леса, которая на самом деле была наполнена разнообразиеем голосов, пригладил лапой свою чёрную шубку и объявил.
- Готовься, сейчас тебя будут умолять о спасении.

Дверь распахнулась с треском, и в хижину ворвалась женщина. На руках у неё метался ребёнок — маленькое, осунувшееся личико, губы посинели, дыхание сбивалось. Северин сразу узнала её — даже сквозь тень, капли дождя и искажённые отчаянием черты.

Мария. Та самая.
Когда-то — соперница, обманом уведшая у неё того, кого Северин любила больше своей жизни даже.  Вышла за него, жила в доме, где когда-то могла жить она.

— Спаси! — голос женщины сорвался. — Он умирает… Умоляю!

Северин будто окаменела. Пальцы сжали деревянную палку, которой она ковыряла угли. Внутри поднялась старая, горькая боль — и вместе с ней тихое, тёмное желание отвернуться. Пусть прочувствует. Пусть потеряет так же, как когда-то потеряла она.

Аштар, устроившийся на лавке, лениво потянулся, но в глазах его вспыхнули искры.
— Вот оно, — мурлыкнул он с насмешкой. — Твоё испытание. Чего ты ждёшь?

Северин не ответила. Она смотрела на Марию, и ее тёмное от слез и горя лицо,  и в памяти всплыли глаза того мужчины — такие же голубые, как у мальчишки в её руках. Сердце болезненно сжалось.

— Ты просишь меня… Ты… — голос сорвался, Северин сжала в руке палку так, что стало больно. Но физическая боль не смогла перекрыть то, что сейчас буквально у ведьмы в душе.

Мария  упала на колени, прижимая ребёнка к груди.
— Я на коленях, Северин. Забудь старое… ради него. Ради сына.

Хижина будто сжалась от напряжения. Дым от трав завился в тяжёлые спирали. Северин закрыла глаза, и слова сами сорвались с губ:
— Раз пришла — значит, уже знаешь цену... Дай сюда мне ребёнка, а сама пошла вон..
- Но... Мария попыталась отстраниться,  будто пожалела что пришла. Но огонь вспыхнули в глазах Северин приковал ее, окутал,  одурманил.  Она послушно отдала ведьме ребёнка,  и под пристальный взгляд чёрного кота, на ватных ногах вышла из хижины. Вмиг забыв о Марии, Северин с интересом принялась рассматривать младенца на саоих руках.
- До чего же похож на... А ведь ты мог быть моим сыном... Мог бы... - поддавшись невесть откуда взявшейся нежности, Северин аккуратно убрала со лба ребёнка золотой завиток волос. - И волосы как у него... - вновь невольно подумала она,   и почувствовала досаду.
Автор: Феникс Августина
27.09.2025
(Посмотрим, напишу ли я полностью