Не ища себя в природе, в состояньи полутранса мы приходим и уходим, цап-царапая пространство; мы как багги в божьем коде, вырожденцы Средиземья, мы проходим, как проходит беззастенчивое время... Мы заложники рутины, безучастники событий, мы Пьеро и Коломбины, что подвешены на нити; мы на Волге и Гудзоне, дети тусклых революций... Небо тянет к нам ладони, но не может дотянуться...
Мы свободная орава, нам пора бы к Альфам, Вегам... Знаем: больше влево-вправо не считается побегом, и не зырят зло и тупо, не поддавшись нашим чарам пограничник Карацупа со своим Комнемухтаром... Но привычки есть привычки, всё так страшно и неясно; и в дрожащих пальцах спички загораются и гаснут. Нет "нельзя!", но есть "не надо!..", всюду мнятся кнут да вожжи... Нам бы выйти вон из ряда, но в ряду комфортней всё же...
Всё, что писано в программе, мы узнаем в послесловье. Остается лишь стихами истекать, как бурой кровью; потому что в наших норах - атмосфера тьмы и яда, потому что в наши поры въелись запахи распада... От Ванкувера до Кушки в двадцать первом шатком веке спят усталые игрушки по прозванью человеки; на бочок легли в коробки фрезеровщик и прозаик, души вынеся за скобки, чтоб не видели глаза их... Недопаханные нивы... Недобор тепла и света...

Лишь одни стихи и живы.
И спасибо им за это.
(с)