«Трамвай желаний» весь из света, из жёлтых и синих огоньков, их ровно 22 тысячи. У него нет конкретного маршрута, поэтому встретить его довольно сложно,  ездит где хочет =))

http://fotki.yandex.ru/users/roldfamily



УИЛЬЯМС, ТЕННЕССИ (Williams, Tennessee) (1911–1983), американский драматург,
пьесы которого строятся на конфликте духовного и плотского начал,
чувственного порыва и тяги к духовному совершенству.
Как правило, его герои и героини сходятся в первобытном противоборстве, где зов плоти
варьируется от наваждения и греха до возможного пути к спасению.
...

В самой известной пьесе Уильямса Трамвай «Желание» (A Streetcar Named Desire, 1947)
сражающиеся «ангелы» представляют два типа чувственности:
романтичная Бланш Дюбуа – воплощение женской души, ранимой и утонченной;
находящийся во власти животных инстинктов Стэнли Ковальски олицетворяет грубое мужское начало. ..

Уильямсом всегда руководила внутренняя потребность писать, он любил повторять, что не представляет для себя другой судьбы, кроме писательской. Спустя годы, уже прославившись под псевдонимом Теннеси, драматург вспоминал: «В четырнадцать лет я обнаружил, что писательство — способ бегства от действительности, в которой я чувствовал себя весьма неуютно. Оно немедленно стало моим укрытием, норой, убежищем. От кого? От соседских ребят, дразнивших меня «тютей», от отца, называвшего меня кисейной барышней за то, что я читал книги (у моего деда была большая библиотека классической литературы), вместо того чтобы играть в камешки, бейсбол и другие ребячьи игры.» Члены семьи драматурга нередко становились прототипами героев его пьес: властная мать, горячо любимая хрупкая сестра Роуз, обладавшая тонкой душевной организацией и страдавшая психическим расстройством…

Но ещё больше в пьесах драматурга было самого Уильямса — человека с непростым характером и огромным талантом; человека, который, даже узнав о жизни чуть больше, чем хотел, всё же не перестал относиться к ней с интересом и трепетом. Благодаря ему американская драматургия открыла в себе глубину, к которой не осмелилась бы и приблизиться, не будь рядом Уильямса, сумевшего довести искренность до состояния исступлённой откровенности. Он описал человеческую натуру так полно, точно и правдиво, что иные зрители и читатели, ради собственного душевного покоя, предпочли бы не знать о себе всего того, что мог рассказать о них Теннесси Уильямс.

Картина первая

     Двухэтажный угловой домик на Елисейских полях  в  Нью-Орлеане  -- улице
между рекой и железнодорожными путями. Убогая окраина, и есть в ней, однако,
в  ее  захудалости  --  не  в  пример  таким  же  задворкам  других  великих
американских городов -- какая-то совершенно  особая, забористая краса.  Дома
здесь  все больше белые,  пооблинявшие от непогоды, с вычурными  фронтонами,
обстроены шаткими лесенками и галерейками. В домике две квартиры -- вверху и
внизу, к дверям обеих ведут обшарпанные белые лесенки.
     Вечер  в  начале  мая,  только-только еще  начинают  собираться  первые
сумерки. Из-за  белого,  уже набухающего мглой  дома небо проглядывает такой
несказанной, почти  бирюзовой голубизной, от  которой на сцену словно входит
поэзия, кротко унимающая все то пропащее,  порченое, что чувствуется во всей
атмосфере здешнего житья. Кажется, так и слышишь  как тепло дышит бурая река
за береговыми  пакгаузами, приторно благоухающими кофе и бананами.  И  всему
здесь под настроение игра черных музыкантов  в баре  за углом. Да  и куда ни
кинь, в этой части  Нью-Орлеана,  вечно  где-то  рядом, рукой подать,  -- за
первым же поворотом,  в  соседнем ли  доме -- какое-нибудь  разбитое пианино
отчаянно заходится от головокружительных пассажей беглых коричневых пальцев.
     В отчаянности этой игры -- этого  "синего  пианино" бродит  самый хмель
здешней жизни.
     На  крыльце  две  женщины, белая  и  цветная, прохлаждаются  на  свежем
воздухе.  Первая, ЮНИС, снимает  квартиру  на  втором  этаже,  НЕГРИТЯНКА --
откуда-то  по соседству: Нью-Орлеан -- город-космополит, в  старых кварталах
люди разных рас живут вперемешку и,  в общем, довольно дружно. Ритмы  синего
пианино переплетаются с уличной разноголосицей.