Императрица Мария Фёдоровна прожила в России пятьдесят с лишним лет, но так до конца и не овладела русским языком. Однажды она беседовала с прославленным атаманом Платовым. Матвей Иванович восхищался Павловском, где жила императрица, и сообщил, что недавно побывал там в приятельской компании.
- Вы там гулял? - спросила императрица.
- Нет, Ваше величество, - отвечал атаман. - Всего-то по паре бутылок на брата и осушили!

Иван Андреевич Крылов любил поесть и знал в еде толк. Однако к старости из-за расстроенного здоровья ему приходилось придерживаться строгой диеты. Крылов страдал, с грустью глядя где-нибудь в гостях на богатый стол. Однажды это заметил один из его знакомых:
- Что, Иван Андреевич, глазами, кажется, хотели б всех вы съесть? – со смешком процитировал он строчки из басни «Волк на псарне».
- За себя, милостивый государь, можете не беспокоиться, - ответил Крылов, - мне свинину есть запретили.

Одному престарелому генералу, да к тому же разбитому параличом, вдруг неожиданно был пожалован орден Святого Андрея Первозванного. Удивлялся весь Петербург: за что же такая милость?
Ответ нашёлся у известного острослова Александра Сергеевича Меншикова: "За его службу по морскому ведомству. Достопочтеннейший почитай уж как десять лет с судна не сходит..."

Великий князь Николай Михайлович, талантливый лепидоптеролог и знаменитый историк, принадлежал к так называемой "великокняжеской фронде", то есть находился в оппозиции к правящему императору Николаю II. В придворных кругах Николая Михайловича за его либерализм прозвали Филипп Эгалите. Он считал, что падение монархии неизбежно, будущее царской фамилии не внушало ему оптимизма. "Каково мне, великому князю, на старости лет готовиться в президенты Российской республики?!" - волновался Николай Михайлович. Волнения оказались излишними, готовиться в президенты не пришлось. 28 января 1919 года вместе с родным и двумя двоюродными братьями Николай Михайлович был расстрелян в Петропавловской крепости, повторив тем самым судьбу герцога Орлеанского Филиппа Эгалите. Перед расстрелом великий князь снял сапоги и отдал их солдатам: "Носите, ребята, всё-таки царские!"

Когда Мстислав Добужинский был маленьким, он очень любил гулять с отцом по Литейному проспекту. В 80-е годы Литейный представлял собой живописное зрелище: новые дома в стиле эклектика, яркие вывески, сияющие витрины. Особенно мальчику нравился дом Мурузи, расположенный на углу Литейного и Пантелеймоновской. На первом этаже дома, рядом с цветочным магазином Косиковского и погребом рейнских вин Вайновского, размещалась парикмахерская, принадлежавшая французу Жану-Батисту-Герену. В этой самой парикмахерской маленькому Добужинскому впервые сделали стрижку. Конечно, дома ему подстригали волосы, но это было дома, и особого интереса не вызывало. А тут – блестящие зеркала, вращающиеся кресла, белоснежное покрывало, которое парикмахер ловким движением накидывал сзади. Мальчик был в восторге. Усевшись в кресле поудобнее, он попросил парикмахера: «Сделайте мне, пожалуйста, такую же плешку, как у папы!»