Евгений Евтушенко когда-то написал: лучшие мужчины - это женщины, и в мужестве наших женщин, я думаю, убеждался каждый, кому выпадало горькое счастье видеть их в борьбе за то, что им по-настоящему дорого. То есть в борьбе  за их детей и любимых мужчин, к которым они до некоторой степени относятся тоже как к детям. Иной раз перестаешь понимать, как же мужчины без них обходятся в экспедициях, на войне? А плохо обходятся. Мужчин создают женщины, а женщин мужчины. Трудно представить, во что мы все превратимся, если утратим стремление завоевывать восхищение и благодарность друг друга, утратим важнейшие стимулы быть сильными и благородными. И даже немного загадочными друг для друга. А потому от нашего взаимного обаяния мало что останется, когда мы сделаемся одинаковыми и полностью открытыми друг для друга, как это уже делается в общих банях некоторых «просвещенных» народов. Моя приятельница, много лет живущая в одной из идиллических скандинавских стран, недавно пожаловалась, что у них на вокзале объединили мужской и женский туалет – кабинки пока еще разные, но в очереди с мужчинами приходится стоять в общее помещение, а в «левом» муниципалитете уже обсуждалось предложение отменить писсуары, дающие мужчинам незаслуженное преимущество. Авторы предложения, помимо социальной справедливости, апеллировали к другой верховной инстанции – к гигиене: заниматься этим делом сидя якобы полезно в рассуждении простатита, да и полы будут почище, хотя, казалось бы, куда уж чище, а есть с сортирного пола вроде бы и не обязательно. Это предложение, хвала Аллаху, пока еще только обсуждается: не нужно устраивать революций, столь радикальное новшество нужно вводить поэтапно.Аллаха  помянула всуе не случайно: та же моя приятельница жалуется, что у них в магазинах нет нормальных юбок - или короткие, «проституточьи», или брюки. А за нормальными юбками приходится идти в магазин для мусульманок.Правда, этих магазинов, - еще раз хвала Аллаху, но не пророку Исе, - в городе хватает. И в том же муниципалитете пресерьезно обсуждают, как растущее словно на дрожжах мусульманское меньшинство интегрировать в местную культуру. Но как можно кого-то интегрировать в то, чем не дорожишь сам?
Мощнейшее, вернее, главное орудие интеграции, она же ассимиляция, как ни уклоняйся от этого слова, - это соблазн. Интегрирующая культура должна казаться более красивой, обеспечивать лучшую экзистенциальную защиту – защиту от чувства мизерности человеческой жизни. И что же красивого суперлиберальная субкультура может предложить тем культурам, в которых мужчина - это мужчина, а женщина - это женщина, в которых отец - это отец, а мать - это мать, а не супруг А и супруг Б? Допускаю, что однополые браки когда-нибудь впишутся в систему продолжения человеческого рода, но мне трудно представить, что эти А и Б окажутся способны вобрать в себя тот громадный запас поэзии, которой нагружены слова материнство и отцовство.
Без нее и слова отечество, родина-мать тоже превратятся в пустые пропагандистские штампы.