Он ей говорил – «Ты моя Дульсинея,
Любимая женщина. Я – твой мужчина».
Она же безмолвно сидела, краснея –
Ей в спину впилась от дивана пружина.

С восторгом шептал ей: «Ты ангел, богиня!
Ах, как гармоничны лицо и фигурка!»…
И клочья обоев свисали над ними,
И падала сверху на них штукатурка.

Он ей напевал ежедневно куплеты,
Не видя, что держится стул на трех ножках,
Просил подобрать посвежее сюжеты
(Она подбирала, копая картошку).

Он сетовал: «Мало в тебе романтизма,
Ты, душечка, в быте навеки погрязла.
Вот я – полон страсти, идей, оптимизма…»
(Тут лампа сгорела, и люстра погасла).

Она говорила: «Паркет очень старый,
Обои висят, потолок покосился»,
А он отвечал ей, бренча на гитаре:
«Да что мне обои, не в них я влюбился».

Она умоляла: «Поедем на дачу –
Там яблок созрел урожай небывалый».
А он: «Милый друг, я смотрю передачу.
Подай мне чайку и накрой одеялом».

Просила она: «Починил бы ты крышу,
Уж скоро дожди – вдруг затопит всю дачу?»,
А он говорил: «Я проблемы не вижу…
А как тебе рифма: задача-удача»?

Он ей обещал – «Все сокровища мира
Я брошу к ногам твоим, ты – мое счастье»,
И не замечал, как родная квартира
По дням рассыпалась буквально на части.

И вроде всё есть: поздравленья с цветами,
Романсы, сонеты, смешные моменты…
Но: гвоздь не желает вбиваться стихами,
Обои не клеятся на комплименты,

Сгоревший утюг не спасут дифирамбы,
Разбитую чашку романсом не склеить,
В быту не спасут ни хореи, ни ямбы,
Когда кроме них ничего не умеешь.

©