рассказывает Яна:
Впервые мысль о том, что платонические чувства субъекта в штанах к объекту с намечающейся грудью добром не закончатся, посетила меня в разгар первой летней сессии. Оторвавшись от изучения античной литературы, я заметила, что каждый день, возвращаясь из института, встречаю в автобусе мальчика из бывшего параллельного класса. Занятия заканчивались всегда в разное время, автобусы в те далекие годы ходили как бог на душу положит, и тем не менее в салоне меня всегда окликал Вова, не меньше моего удивлявшийся такой поразительной стабильности.

Надо было быть слепой, чтобы не замечать, как он часами стоит за деревом напротив выхода из института, а потом крадется к остановке; как выспрашивает у общих знакомых, что я люблю, – в общем, в юности зрение меня не подводило, и о романтических намерениях человека я догадывалась.

Но, памятуя о том, что без поклонников настоящей женщиной мне не стать, я все как-то стеснялась сказать: «Дорогой Вова, ты всегда идешь по моим следам, так что наверняка в курсе, что я вообще-то встречаюсь с Андреем. И твоя шапка ужасна. И больше не нужно дарить по десять шоколадок за раз, у меня поджелудочная откажет». (Такой у Вовы был стиль – минимум раз в неделю, нависая надо мной в автобусе, он доставал из рюкзака стопку плиток, мямлил что-то типа «смотри, у меня завалялось, возьми-извини-пожалуйста», и вся гора становилась моей.)

Вместо этих жестоких, но очень честных и своевременных слов я много месяцев делала вид, что знать не знаю, кто это подбросил розы под дверь и кто похитил с кафедры расписание занятий. Существование поклонника ласкало самолюбие, я верила в гипнотическую силу своего обаяния, а что там на душе у живого человека, предпочитала не думать...