Как шутили с подданными правители разных эпох

Вы будете смеяться, но обычай валять дурака именно в первый день второго весеннего месяца на Руси завёл один из самых жестоких царей - Иван IV.
1 апреля 1575 г. он отрёкся от престола, а на своё место посадил крещёного татарского царевича Симеона Бекбулатовича, потомка Чингисхана. Маскарад продолжался почти год. Всё это время Грозный обращался к Симеону издевательски-уважительно: «Государю великому князю Семиону Бекбулатовичю всеа Русии Иванец Васильев с своими детишками, с Ыванцом да с Федорцом, челом бьют». Возможно, в XVI в. это казалось смешным...

При других шутках Ивана Грозного у людей в жилах леденела кровь. Царь мог и убить человека с шуткой. Боярина Голохвастова, пытавшегося спрятаться от государева гнева в монастыре, он привязал к бочке с порохом и велел поджечь фитиль. Всем присутствующим при этом Грозный весело объяснил, что таким образом он помог боярину побыстрее подняться на небо

При Петре I жизнь по западному образцу приживалась на Руси туго. Основы европейского бытия царь-реформатор вколачивал в подданных не только дубьём, но и шуткой. Вот некоторые из указов Петра: «По стенам покоев похабных надписей не делать и соблазнительных членов человеческого тела не рисовать».

«Упитых складывать бережно, дабы не повредить и не мешали бы танцам. Складывать отдельно, пол соблюдая, иначе при пробуждении конфуза не оберёшься».

Некоторые петровские указы не утратили своей актуальности и сегодня, например: «Господам сенаторам говорить токмо словами, а не по писаному, дабы дурь каждого всем была видна».
Не прочь пошутить со своими подданными была и Екатерина II. Однажды к ней за пенсией пришёл престарелый генерал Фёдор Шестаков, ранее ей неизвестный. Она сказала Шестакову, что ни разу его не видела, а простодушный генерал ответил, что тоже видит её впервые. «Ну меня-то, бедную вдову, где же знать! А вы, Фёдор Михалыч, всё же генерал!» - смутила старичка императрица.

Николай I за что-то невзлюбил композитора Глинку. Своим провинившимся офицерам император предоставлял выбор - гауптвахта или слушать его оперы. Весьма остроумно решал император и семейные проблемы подданных. Один офицер похитил молодую девушку и тайно обвенчался с ней против воли родителей. Дело дошло до Николая, и он издал указ: «Офицера разжаловать, брак аннулировать, дочь вернуть родителям и считать её девицей».

Сталин мог круто пошутить с партийным функционером, неожиданно задав ему вопрос: «Разве вас ещё не расстреляли?» А тот потом дрожал, не зная, смеяться ли ему или прощаться с близкими.

Известная актриса Любовь Орлова, жена режиссёра Григория Александрова, была на приёме у Сталина. Вождь спросил, не обижает ли её муж, и добавил, что если будет обижать, то его повесят. «За что?» - испуганно спросила Орлова. «За шею», - серьёзно ответил Сталин.

Сталин мог быть снисходительным и с юмором относиться к человеческим слабостям. Писатель Фадеев, часто выпадавший из жизни страны на длительный период по причине запоев, получил от Сталина не жёсткое наказание, а партийное увещевание: «Не можете ли вы как коммунист проводить это мероприятие дня в три-четыре?» В карман за словом Сталин не лез. Один иностранный корреспондент задал вождю вопрос, почему на гербе Армении - гора Арарат, которая находится в Турции. И тут же получил ответ: на гербе Турции полумесяц, а он тоже на турецкой территории не находится.

Хрущёв часто публично нёс всё, что ему приходило в голову. Однажды под горячую руку ему попался канцлер Германии. «Вот посмотрите на Аденауэра, - кричал Никита Сергеевич. - Если с него штаны снять, то сзади видно, что Германия на две части разделена, а если спереди смотреть, то понятно, что Западная Германия никогда не поднимется».

На жизнь Хрущёв смотрел философски, но достаточно рационально: «Что такое лучшая жизнь, в чём она выражается? Это чтобы человек покушал, чтобы у него были выявлены культурные потребности». А однажды, рассуждая о радужных перспективах химизации народного хозяйства, ляпнул: «Теперь уже химия делает такие вещи, которые блестят, как золото, а сделаны, если так говорить, из дерьма».

Михаил Горбачёв, правда, рассказывал анекдоты про себя, но уже после отставки. Самый любимый - про мужика в безнадёжной очереди за колбасой. Тот отчаялся достоять и сказал, что пойдёт убивать Горбачёва. Вскоре вернулся ни с чем: «Там очередь ещё длиннее».

Автор: Олег Герчиков